— Крепче! Сильнее!..
— Вырвите кинжал!..
— Поднимите гяура!..
Звенигоре стало легче дышать. Толпа расступилась. Сафар-бей с силой ударил его ногою в бок:
— Вставай, собака!
5
Его привели в крепость Сафар-бея и бросили в подземелье. Свет проникал сюда лишь через маленькую отдушину в потолке. Чёрными призраками обступали каменные стены. От затхлого воздуха захватывало дыхание.
— Лежи, гяур! — крикнул Сафар-бей с порога, заметив, что узник пытается приподняться. — Скоро мы вернёмся!..
Грохнули двери. Стало тихо.
Звенигора поднялся, встал под отдушиной. На него смотрело пятнышко голубого предвечернего неба. Что ж, и это неплохо!.. В последние минуты жизни иметь над головой ясное, хотя и чужое небо.
Вдруг вверху что-то блеснуло. Звенигора подошёл ближе, присмотрелся. Железный крюк! Да не один, а целый ряд! Вот это находка!
Надо быстрее освободить руки!.. Он нашёл острый выступ камня, повернулся спиной и начал тереть об него веревки. Время тянулось мучительно долго. Но вот путы ослабли, а затем и вовсе упали вниз. Размяв онемевшие руки, подошёл к крюкам. Эх, если бы выломать, неплохое оружие получилось бы! Представил, как, зажатый в руке, этот кусок железа славно послужил бы ему в минуту, когда придётся бороться за жизнь. Но увы! Крюки были так глубоко вмурованы в потолок, что ни один из них не поддавался его сильным рукам. Нет, без лома не вырвать, пустая затея! А Сафар-бей в любую минуту может войти… Разве что попробовать не вырывать, а ломать? Он обеими руками ухватывается за крайний крюк, упирается ногами в стену и начинает гнуть. Железо чуть-чуть подаётся. Звенигора налегает сильнее, так, что кровь стучит в висках, дрожат от напряжения ноги…
Ну, разом — гу-ух!
Крюк подаётся ещё немного. Теперь с другой стороны! Ну, сильнее!.. Жми! Так!.. Иде-ет!.. Почти неощутимо, но сгибается…
Навалившись на крюк, Арсен весь дрожит от нечеловеческого напряжения, срывается и падает на земляной пол. Некоторое время лежит, переводя дух, а потом снова встаёт, хватается руками за крюк, подтягивается, упирается ногами в стену…
И снова срывается.
Становится жарко. Пот заливает глаза. Звенигора сбрасывает одежду, остаётся в одной сорочке. И снова принимается за работу. Проходит час, второй… Крепкий кованый крюк подаётся нехотя. Гнётся с трудом… но гнётся. Вперёд — назад… Вперёд — назад! С каждым усилием он подаётся все больше и, кажется, легче. Но сил уже не хватает, чтобы доломать до конца…
Стало совсем темно.
Изнеможённый казак сползает на пол. Ещё бы немного — и крюк сломался бы. Но силы исчерпаны. В глазах кровавый туман. Арсен прислонил раскалывающуюся от боли голову к стене и не заметил, как полузабытьё перешло в сон.
Крепкий казацкий сон! Забылось все: и опасность, и Сафар-бей, и Гамид, и то, зачем прибыл сюда. Ничто до самого утра не нарушало тот сон.
Только грохот кованных железом дверей разбудил Арсена. Он вскочил на ноги. Невольно зажмурился от яркого света, ворвавшегося со двора, прикрыл глаза рукою. На пороге стояло двое.
«Эх, проспал! Опоздал!» — резануло ножом по сердцу. Мельком взглянув на погнутый вчера крюк, Звенигора отступил в тёмный угол подземелья.
Впереди спускался Сафар-бей, позади тяжело переваливался Гамид. За ними два аскера несли верёвки, плети, ведро с водой.
— Ну, как себя чувствует пан купец? — злорадно усмехнулся Сафар-бей. — Будешь сам говорить или заставишь нас потрудиться, помогая тебе?
Звенигора молчал.
— А-а, ты уже и руки успел освободить! Связать его! Да покрепче!
Аскеры кинулись к Арсену. Но он одним ударом отбросил их назад. Гамид выхватил саблю. Сафар-бей придержал его руку:
— Нет, нет, возьмём живьём!..
Аскеры вновь бросились на Арсена, им помогали Сафар-бей и Гамид. Свалили, связали.
— Подтяните к крюку! — выдохнул, переводя дух, Сафар-бей. — Подвесьте!
Аскеры набросили верёвку на крюк, потянули книзу. Острая боль пронзила вывернутые плечи, вырвала глухой стон у Арсена…
— Ну, теперь ты у нас запоёшь, гяур! — прошипел Гамид и с силой стал бить тяжёлой плетью, приговаривая: — Это тебе, раб, за побег! Это за моё разорённое гнездо! Это за то, что я тебя так ненавижу!..
Плеть падала на плечи, на спину, на голову. После каждого удара на коже вздувались кровавые рубцы. Звенигора сцепил зубы, чтобы не закричать, закрыл глаза.
— А это, раб, за моих домочадцев, уничтоженных тобою!.. Гяур! Паршивая свинья!.. — неистовствовал Гамид, все больше зверея и тяжело дыша.
Сафар-бей стоял рядом. У него широко раздувались ноздри. Подрагивал в руке кнут. Запах крови опьянял его.
— Подожди, Гамид-бей, ты забьёшь его до смерти! Оставь и мне немного жизни этой собаки! — воскликнул он, заметив, как после сильного удара всем телом содрогнулся пытаемый.
Гамид остановился, вытер рукавом пот со лба.
Арсен открыл глаза, взглянул сквозь кровавый туман на палачей. Сафар-бей медленно закатывал рукав…
Вмиг куда-то отошла безумная боль истерзанного тела. В голове взметнулась, вытеснила все невероятная мысль. Неужели?! На правой руке Сафар-бея от локтя до кисти по загоревшей коже протянулись тремя светлыми полосами зарубцевавшиеся, узкие шрамы…
— Ну, самозванный купец, рассказывай: для чего прибыл в Сливен?.. Поторапливайся!.. У нас на тебя нет времени. Сегодня идём громить гайдутинов Младена… Обещаю тебе лёгкую смерть, если скажешь все. Ну, говори: откуда знаешь Момчила Крайчева? Кто надоумил спасать его? Кто подослал тебя сюда? Ну?..
Сафар-бей схватил Звенигору за чуб и откинул голову назад, словно желая пронзить казака горящим взглядом.
— Ненко! — прохрипел Арсен. — Ненко, неужели это ты?
Сафар-бей отшатнулся, словно кто его ударил.
— Как ты сказал? Ненко? — спросил он странным, будто деревянным голосом. — Откуда ты знаешь это имя? О аллах экбер! Говори же! Говори!..
Перемена, произошедшая с ним, была столь разительной, что Арсен понял: перед ним действительно Ненко, сын Младена. Значит, он помнит своё прежнее детское имя!.. Но осталось ли что-нибудь в его памяти, кроме имени? Какие ещё сохранил воспоминания детских лет?..
— Развяжи меня, Сафар-бей… Я все объясню, если здесь не будет…
Он хотел сказать: «не будет Гамида». Но не успел. Прогремел выстрел — ему огнём обожгло висок. В глазах казака поплыли разноцветные круги, и он стал проваливаться в чёрный сумрак.
В подземелье медленно расходился едкий пороховой дым.
Арсен обмяк, повис на верёвках. Из упавшей на грудь головы закапала на пол кровь.
— Зачем ты стрелял, Гамид-ага? — вскрикнул смертельно побледневший Сафар-бей. — Зачем ты убил его?
Он сжал кулаки, весь напрягся.
